Религиозная организация
Русская Древлеправославная Церковь

ВЕЧНОСТЬ СВЯЩЕНСТВА

Древлеправославные христиане не приняли сии новые, неведомые доселе догматы, но твердо верили, что священство Христово не истребится, но ведомыми Богу судьбами сохранится и будет пребывать вечно: «Якоже Сам (Христос) не умирает, тако и иерейство Его по чину Мельхиседекову не престает, якоже пишет, Ты еси Иерей вовеки по чину Мельхиседекову. Престало тогда архиерейство Аароново, яко временное, возстало же Христово вечное» (Книга Кириллова, лист 78-й). И действительно, несмотря на решительное принятие большинством духовенства Никоновых реформ, тем не менее, многие рукоположенные в новообрядческой церкви священнослужители, будучи неравнодушными и внимательными к своему спасению, познавая противность реформ дотоле бывшему на Руси благочестию, всей душой желали принять Древлеправославие и отречься от Никоновых новин. И предки наши, по слову Спасителя, изрекшего: «Приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин. 6, 37), – с любовью принимали бегствующих от новообрядческой церкви священников. И после того, как они принимали очищение и примирялись с Церковью Древлеправославной чрез священников, устоявших в благочестии, древлеправославные христиане с радостью подчинялись этим вновь пришедшим священнослужителям, как истинным пастырям Христовых овец. Подобная ситуация уже была в Христовой Церкви во времена свирепства иконоборческой ереси в 8-9 веках. И тогда преподобный Феодор Студит, на вопрос некоего Стефана чтеца об отношении к рукоположенным в ереси и присоединяющимся к Церкви священникам, писал: «Итак, будем исследовать и познавать, с кем мы должны вступить в общение, исповедует ли он правую веру, не рукоположен ли он за деньги, и не справедливо ли что-нибудь другое худое, что подозревают в его жизни или что передает молва. Если же справедливо то, что он получил рукоположение от такого-то еретика или рукоположенного за деньги, но сам не еретик и по неведению возведен в сан рукоположенным за деньги, т.е. симонианином, а сам исповедует всю истину, соблюдает веру и правила неизменными и уклонившихся от того и другого отвергает, то нам нет никакого основания удаляться от него. Ибо такой не подлежит осуждению, по мнению вышеупомянутых святых, а значит и по общему мнению. В таком случае мы сами имеем с ними общение и вам советуем делать то же. Ибо если исследование продолжить, то будут отвергнуты увещания святых и становится тщетным великий дар священства, с помощью которого мы становимся христианами. Таким образом, мы можем впасть в язычество, что было бы безрассудно... Таким образом, священство уничтожилось бы, и чтобы не случилось сего, мы, в согласии со святыми, станем соблюдать вышеупомянутую меру». Точно также в вечность и неистребимость православного священства, Таинства причащения Тела и Крови Христовой, и всех прочих церковных Таинств верил и священномученик протопоп Аввакум. В своих посланиях он старался отечески вразумлять дерзающих проповедовать иное: «Спаси Бог чада церковная, яко опасство ко лжебратии имате; примет Бог ваше благоразумие, но о священстве и о причастии не по разуму мудрствуете. Глаголете: упразднение, – не бойтеся, светы, и по антихристе не упразднится Тело Христово, составляемо быти до скончания века. Токмо рассмотрять поповство то надобно: мнози лжепророцы и лжехристи преобразуются в апостолы Христовы, сыны геенны. И вы ведь душу разумичну имате аще учит право по старому православию, по книгам Филаретовым, приемлете таковаго... А то возвони во уши твои, супостат, священство упраздняешь, да и таинство люторски и кальвински. Забрела ты, друг, во глубину зол. Воспряни! Понеже ни сам дьявол упразднити может священнотаинства, нежели антихрист с чады. Рече ученикам своим Владыка: «Аз есмь с вами до скончания века. Аминь». Глава наша Христос, царь и архиерей сый, коли устав святыни упразднити попустит? Не блазнися, чадо! Аще изгнано будет священство, но не до конца погибнет». Но, несмотря на мнение святых, нашлись люди, которые по слову св. Феодора и св. Аввакума были столь безрассудны, что по духовной своей слепоте, не стали руководствоваться «вышеупомянутой мерой», но, послушав «возвонившего им в уши супостата», сами себя лишили священства, «с помощью которого мы становимся христианами», и сделались безпоповцами, подобно кальвинистам и лютеранам. Вверив жизнь своих общин в руки самоуправцам от «мирских человек», так называемым наставникам, они в скором времени распались на многие враждебные друг другу толки. Толки эти или согласия сами усвоили себе названия от имен своих отцов-основателей, например, даниловцы от дьячка Даниила Викулова, федосеевцы от дьячка Феодосия Васильева, филипповцы от беглого солдата Фотия Васильева (в монашестве Филиппа) и т.д. В этом они уподобились древним отступникам, также величавшим себя по именам своих ересиархов арианами, несторианами, донатистыми и т.д. И чрез сие, как эти, так и те, сами явились обличителями своей неправой веры, которую, судя по самоназванию, не столько от Христа прослеживали, сколько от плотских своих родоначальников, так Господь «их устами обличил их» (Дан.13, 61). Наши же предки – верные чада Древлеправославной Церкви, неизменно хранили преданность святоотеческой вере, окормляясь душеспасительными церковными Таинствами у «бегствующего от новин» благочестивого священства. Для свидетельства мы назовем имена лишь некоторых священников из числа тех, которые устояли в истине или восстановлены были в ней искренним покаянием. Это огнепальный протопоп и мученик Аввакум, священноиноки: Иов Льговский и Досифей Чирский; Иоасаф, Феодосий и Александр Ветковские; Дионисий Шуйский и Трифилий Вологодский; Софроний и Александр Керженские. Все эти и многие другие отцы претерпели за Христову веру многочисленные скорби, были подвергнуты поношению и преследованиям, биению и пыткам. За ревностное хранение древлецерковного предания немало из них было казнено новообрядцами. Но в дни своей многоскорбной жизни они, не считаясь ни с какими тяготами, вели свою паству «узким путем» в Царство Божие, наставляя ее в чистой вере и ограждая от различных ересей и ложных мудрований, обильно бытовавших на Руси в те гонительные времена. Горько было смотреть древлеправославным христианам на новообрядческую церковь. На их глазах происходило перерождение господствующей церкви из Патриаршей, в синодальную. При императоре Петре Первом она фактически полностью утратила независимость, стала государственным «министерством духовных дел», и, отказавшись от именования себя Церковью, восприняла на себя новое имя – «Ведомство православного исповедания». Подчинив себя интересам тварного мира, в лице правящего монарха, синодальная церковь всецело и во всем стремилась следовать воле монаршей, не особо сверяя ее с волей Христа Спасителя, со Священными Писанием и Преданием и законами церковными. Но при всем этом отношение древлеправославных христиан к новообрядческой церкви не было однозначным. И если в обеих столицах России, а также в епархиальных городах «никонианство» было явным и агрессивным, то в провинциальной России вплоть до девятнадцатого века, зачастую, и священство, и народ церковный молились по древлепечатным – «дониконовским» книгам, крестились двумя перстами, ходили «посолонь», и быт семейный сохраняли по «Домострою». Поэтому древлеправославные христиане искренне полагали, что скорбь Русской Церкви временна, что есть еще надежда на ее возрождение во всей былой славе, которую она имела до церковного раскола. Так в знаменитых ответах Керженских иноков на вопросы новообрядческого епископа Нижегородского Питирима сказано: «Всеусердно желаем и от Господа Бога просим, да православнии епископии будут до скончания века. И иже от православия сведошася, да бы на оно паки направилися»; «Устроите великороссийскую церковь тако, якоже бе прежде, то убо без всякаго человеческаго увещания в ней обрящемся, и вам убо яко истинным повинемся пастырем без всякаго прекословия». Разделяли тогда их взгляды и староверы легендарного Выга – духовные отцы всех основных безпоповских согласий: «Приобщения нынешния Российския церкве опасаемся, не церковных собраний гнушающеся, не священные саны отметающе, не тайнодейств церковных ненавидяще, но новин от Никоновых времен нововнесенных опасающеся». По причине невозможности в те гонительные времена собрать общецерковный древлеправославный Собор, на котором, как и положено каноническими правилами, православные архиереи, клир и народ вынесли бы единое и общеобязательное определение о новообрядческой церкви, о ересях, в ней утвердившихся, древлеправославные христиане не смогли составить и окончательного суждения о «новолюбцах». Да и сами «никониане», настолько часто «перетекали» из одного заблуждения в другое, одни ереси усугубляя, от других тихо отказываясь, третьи затушевывая, что трудно было составить взвешенное и достаточно полное суждение об их вере. Постепенно они впитали в себя и латинство, и различные формы протестантских учений, и даже некоторые постулаты из наследия античной философии. В конце концов, это стало очевидно и для самих новообрядцев: «В нашей богословской мысли, – говорит известный новообрядческий богослов профессор Александр Павлович Лопухин, – постоянно проходят два течения, которые из русла православия заходят иногда даже в пределы инославного миросозерцания, и притом одно окрашивается протестантизмом, другое – римским католицизмом. Явление это не новое. Оно заметно выразилось еще в то время, когда великий царь-преобразователь впервые сблизил нас в общественном и политическом отношении с Западом. Два его великих сподвижника Феофан Прокопович и Стефан Яворский выступили представителями этих двух направлений, и с того времени эта раздвоенность постоянно давала о себе знать прежде всего в области богословской мысли, конечно, но она в то же время сказывалась и во всей нашей общественной жизни и мысли». Понимание этой богословской раздвоенности, к сожалению, пришло много позже и в силу различных обстоятельств так и не смогло принести положительного плода. Впрочем, отход новообрядцев от православной традиции в богословии и практической жизни не везде был одинаков. И в разных регионах Российской Империи они даже внешне разнились друг от друга. Однако несомненным было то, что как бы не видоизменялось учение новообрядческой церкви, она неизменно оставалась враждебной к Церкви Древлеправославной, отвергая древлецерковные предания, считая их еретическими и «вкравшимися» в жизнь русской Церкви по причине «невежества» прежде бывших ее чад. Следствием этой враждебности, как мы уже говорили, были беспрецедентные по своей жестокости и продолжительности гонения на православных христиан за содержание ими православных уставов, православных обычаев, православной веры. С течением времени отношения российских правителей к древлеправославным христианам несколько смягчилось. Было опять дозволено свободно селиться в городах и селах, заниматься ремеслом, торговлей и хлебопашеством, но это не означало прекращение гонений. Преследования просто изменили свою форму, однако не прекратились совершенно. За любовь к святоотеческому Православию, за хранение благочестивых церковных обычаев, в частности за ношение бороды, нечестивый император Петр I своим указом от 8 февраля 1716 года обязал наших предков несправедливым и унизительным двойным подушным налогом: «Где есть раскольники, тех во всех губерниях губернаторам как мужеска, так и женска пола описать (кроме тех, которые живут близ рубежей) и, описав, положить их в оклад против настоящего нынешнего платежа... вдвое». Так же древлеправославным христианам было предписано носить и одежду особого покроя, по которой каждый мог бы без труда отличить их. Таким образом, новообрядческая церковь и единомысленная ей государственная власть, не сумев уничтожить древлеправославных христиан за годы кровавого геноцида, решили поставить всех их под пристальный надзор и полный контроль, не постеснявшись попутно бессовестно обобрать несчастных и безответных людей. Безусловно, что продолжающиеся несправедливые притеснения вызвали ропот у древлеправославных христиан, однако пребывающие в истинной вере мужи, собравшись вместе, на основании Священного Писания рассудили обо всем и постановили соборно: «Установлено правительством християнам платить двойной оклад за веру в 1716 и 1722 году, носить особое платие из зипунов со стоящим клеиным козырком. Собор постановил: не прекословить, а повиноваться власти». Решение это было мудрым, ибо давало христианам возможность, потерпев материальную нужду от несправедливого двойного налога, приобрести духовную свободу – верить и молиться Богу так, как велела им их совесть. Об этом и святые церковные правила говорят, что откупившиеся от гонителей достойны похвалы: «Тем, которые дали серебро, дабы совсем не быть им потревоженным никакою злобою, да не поставляется это в вину. Ибо они потерпели урон и утрату денег, да не отщетят или погубят душу свою, чего другие по корыстолюбию не сделали, хотя и говорит Господь: какая польза человеку, если мир весь приобртет, душу же свою погубит (Мф. 16, 26); также; не можете Богу работать и мамоне (Лк. 16, 13). Ибо пред гонителями они явились служащими Богу, возненавидевшими и поправшими сребро и презревшими оное, и сим исполнили написанное: избавление мужа души свое ему богатство (Притч. 13, 8). Ибо и в Деяниях Апостольских читаем, что в Солуне влекомые за Павла и Силу ко градоначальникам отпущены за достаточную плату. После того, как много озлобили их за имя Христово и возмутили народ и градоначальников, взяв достаточно от Иассона и от прочих, отпустили их. Братия же тотчас ночью отослали Павла и Силу в Верию (Деян. 17, 9-10)». Предписанная же властью одежда хоть и имела особый покрой, но видом своим не противоречила христианскому обычаю, была скромной и вполне благопристойной. Последующие правители Русского государства после нечестивого императора Петра Первого мало вникали в особенности русской церковной жизни, так как были либо чужестранцами, либо с детства воспитаны католическими и протестантскими учителями. Поэтому приверженцы безпоповских толков были понятны им своими особенностями религиозного и жизненного менталитета, так как внешне были схожи с различными протестантскими сектами. Но к древлеправославным христианам отношение было очень настороженное и зачастую враждебное. «Православная» империя с трудом мирилась, что помимо церкви господствующей, «никонианской», в России существует и Церковь Древлеправославная со своим священством и многочисленной паствой. Во время правления Екатерины Второй в жизни Древлеправославной Церкви произошло важнейшее событие. Российское правительство, заинтересованное в освоении огромных пространств империи, приняло решение приглашать на освоение пустующих земель колонистов из разных стран Европы. На этот призыв откликнулись, прежде всего, европейские протестанты разных течений и народов: немцы, датчане, голландцы, которые с успехом стали осваивать плодородные земли Придонья и Поволжья. Обратило внимание российское правительство и на русских людей, не по своей воле живущих за пределами Отечества. Разными посулами, а то и угрозами, а нередко и под прямым военным принуждением, как из Ветковских слобод, древлеправославные христиане вновь возвращались на свою Родину, которую покинули много десятилетий до того, спасаясь бегством от грозившей им безжалостной расправы. Приветствуя возвращение древлеправославных христиан в Россию, император Петр III дал им обещание, что в «содержании закона по их обыкновению и старопечатным книгам ни от кого возбранения не будет». А екатерининский Манифест от 4 декабря 1762 г., подтвердив права христиан-переселенцев, гарантировал также, что «как в бритье бород, так и в ношении указного платья никаких притеснений не будет». Милостив Господь Промыслитель! Возродилась разоренная царскими войсками православная Ветка, да и в самой России возникли новые центры древлеправославной веры: Иргиз, Алтай, Забайкалье. Многие из древлеправославных христиан-«поповцев» осели в древней столице – Москве, у Рогожской заставы, где вскоре образовалась огромная слобода с древлеправославными молельнями и кладбищем. Императрица Екатерина Вторая разрешила древлеправославным христианам в местах их нового проживания открыто держаться отеческой святой веры. Разрешила носить бороды и традиционную древнерусскую одежду, записываться в купеческое сословие. Ею же был отменен и двойной подушный оклад. Иереям при «беглопоповских» общинах она также разрешила служить по «старой вере» свободно, чего ранее не было. В 1769 году древлеправославным христианам было возвращено право выступать в суде в качестве свидетелей, а в 1785 году было дозволено избираться на общественные должности. Такое положение настолько укрепило наших предков, что царские чиновники, современники тех событий отмечали в своих докладах, что в Древлеправославии «все Поволжье находится». В Екатерининское правление именно в Поволжье, при Иргизких монастырях и скитах, образовался самый крупный и авторитетный духовный центр Древлеправославной Церкви. Екатерина ограничила власть новообрядческого Синода, а за гонения, которые синодалы и их предшественники доселе обрушивали на головы боголюбцев, императрица сделала гонителям справедливый упрек: «Клятвы и запреты! – против чего? Против предметов не только безвинных, не только честных, богоугодных и спасительных, но даже более осмысленных и более продуманных, чем указано соборне. Телесные озлобления и смертельные наказания, кнут, плети, урезания языков, костры, срубы – все это против кого? Против людей, которые желают одного: остаться верными обряду и вере отцов!... А телесныя озлобления и гражданския казнения, разве, не вы освящали соборными определениями, и государи, разве, не по вашим внушениям и не по вашим усиленнейшим настояниям ополчались против своего народа истязаниями и казнями?». Относительно спокойные времена продолжались для древлеправославных христиан и при царствующих последователях Екатерины. Указом Павла I от 12 марта 1798 г. древлеправославным христианам было разрешено строить храмы по всей территории России, а с 27 октября 1800 года и в древней столице – Москве. Императорский же указ от 18 марта 1798 г. по сути провозгласил в России свободу вероисповедания. Веротерпимость была положена и в основу правления императора Александра I. Император запретил преследовать древлеправославных христиан за их убеждения «относящиеся до веры», разрешил содержать древлеправославные чины и обычаи, совершать церковную службу по старопечатным книгам, но «без всякого, впрочем, публичного оказательства учения и богослужения». Во избежание «оказательства раскола» древлеправославные христиане не могли совершать крестные ходы вокруг своих храмов даже на Пасху. Священнослужителям Древлеправославной Церкви запрещалось вне храма носить подобающую их сану одежду. Христиане могли собираться на общую молитву, но так, чтобы при этом их никто не видел, могли содержать помещение для моления, но так, чтобы по архитектуре здания или по колокольному звону нельзя было определить, что это именно храм. Однако, несмотря на такое полулегальное положение, древлеправославные христиане много строили: появлялись новые храмы и даже целые монастыри с многочисленными насельниками. В течение 1815-1816 гг. были построены часовни с главами и колоколами в Чугуеве, Боровске, Фатеже, д. Курловой Курской губ., богаделенный дом с часовней в Саратове, женский монастырь с церковью под Саратовом. Правительство повелело оставить все эти и другие строения, только снять главы и колокола. На следующий год появился указ, запрещавший древлеправославным христианам строительство часовен, церквей, богаделенных домов и монастырей. Но, поскольку указ желаемого действия не возымел, и строительство было продолжено, 26 марта 1822 г. правительство дополнительно издало распоряжение: «О тех раскольничьих церквах, которые давно построены, не входить ни в какое дальнейшее рассмотрение и оставлять их без разыскания... Вновь же строить не дозволять ни по какому случаю». Согласно личному указанию императора, к категории «давно построенных церквей» правительство отнесло все храмы, воздвигнутые древлеправославными христианами до 1817 года, поэтому все церкви, построенные после указанного года, были разрушены. Таким образом, вышеназванное правительственное распоряжение принесло Древлеправославной Церкви огромный материальный и духовный ущерб. Но в этой новой скорби Господь подал и утешение – все древлеправославные храмы, построенные до 1817 года получили статус официально дозволенных, при этом от всякого преследования освобождались и древлеправославные священники, присоединившиеся к Церкви до 1822 года. По вступлении на российский престол императора Николая Первого все русское общество застонало под канцелярско-казарменным игом. Наибольшее давление было оказано на древлеправославных христиан. Правительством Николая Первого было принято решение ликвидировать Древлеправославную Церковь, как явление, не вписывающееся в стройный механизм государственной власти. Все административно-полицейские методы были пущены в ход для приведения в «лоно матери Греко-Российской церкви» этих «неразумных раскольников-беглопоповцев». Удары были нанесены по самым дорогим для русского Древлеправославия местам: монастырям, скитам, церквам и часовням. Многие из них были разорены и отобраны, новые же строить категорически воспрещалось. В 1841 г. были разорены и переданы единоверцам Иргизские монастыри. Та же участь постигла и древлеправославные скиты на Керженце. Был решительно воспрещен переход к «беглопоповцам» иереев от Греко-Российской церкви. Священников, дерзнувших ослушаться этого царского указа, и лиц способствовавших их переходу в Древлеправославие привлекали к уголовному наказанию. На купцов-благотворителей из древлеправославных христиан оказывалось жесткое давление, чтобы лишить общины средств к существованию. Законы 1846-1847 гг. запрещали древлеправославным христианам приобретать недвижимость и землю, вступать в купеческие гильдии, быть избранными на общественные должности. Целые древлеправославные селения были отданы под полицейский надзор. Древлеправославные христиане лишились всех льгот, предоставленных им прежними царями. Они снова были лишены большинства гражданских прав и свобод, возможности открыто совершать богослужение на своей Родине. Своим рациональным, холодным умом, явно тяготеющим к протестантству, Николай Первый не смог уяснить, что он борется не с какой-то политической организацией, а с Церковью Христовой и победить ее – дело немыслимое, чему есть множество ярких свидетельств в истории христианства! Церковь Христову не смогли сокрушить ни зверства языческих императоров, ни козни многочисленных еретиков, ни жестокость российских новолюбцев, не смог одолеть ее и император Николай Первый. Очень тяжело пришлось нашим отцам в те годы. По всей империи их пытались насилием и угрозами перевести в так называемое единоверие, учрежденное в 1800 г. московским митрополитом Платоном (Левшиным). Единоверие было учреждено по образцу Брест-Литовской Унии иерархов Западнорусской Православной Церкви с католиками в 1596 году. Как тогда, отпавшим от Православия в Унию, разрешалось содержать богослужение «Восточного обряда» в лоне Римо-католической церкви при полном подчинении Римскому папе, так и теперь отпавшим в единоверие разрешалось богослужение по старопечатным книгам с использованием древних чинов и преданий, но при этом с обязательным подчинением архиереям новообрядческой церкви. Много пришлось потрудиться защитникам Древлеправославной Церкви, чтобы раскрыть колеблющимся лукавый замысел имперских властей и новообрядческого синода, показать, что синодальная церковь времен правления Николая Первого подпитывала миссионерское единоверие лишь с одной целью – для улавливания душ простодушных христиан, рассматривая оное, как подготовительную ступень к вовлечению их в церковь «никонианскую».
Нашли ошибку?
Дорогие читатели, если вы увидели ошибку или опечатку, помогите нам ее исправить! Выделите ошибку и нажмите одновременно клавиши «Ctrl» и «Enter». Мы узнаем о неточности и как можно скорее ее исправим.