Религиозная организация
Русская Древлеправославная Церковь

​ДОКЛАД ПО ВОПРОСУ ИЕРАРХИЧЕСКОЙ ПРАВОСПОСОБНОСТИ МИТР. АМВРОСИЯ

В настоящем докладе мы рассмотрим вопрос, связанный с иерархической правоспособностью основателя Белокриницкой иерархии митр. Амвросия с момента его удаления с Босносараевской кафедры до перехода в старообрядчество. Напомним, что нашими Вольскими Съездами 1890 и 1901 годов, а также IV-м Всероссийским Съездом 1912 года было признано, что митр. Амвросий был запрещен в священнослужении до своего перехода в старообрядчество.

1. К ИСТОРИИ ВОПРОСА

Для того чтобы составить объективное представление об обсуждаемом предмете обратимся к его начальной истории. Узнаем, когда впервые о митр. Амвросии заговорили как о запрещенном архиерее, кто заговорил, по каким причинам, на каком основании и самое главное насколько можно доверять таким свидетельствам.

Итак, впервые о том, что митр. Амвросий был запрещен было публично заявлено в 1848 году новообрядческим епископом Будимским Платоном Афанацковичем[1] в изданном им в Будиме сочинении «Повесть краткая и достоверная о раскольницех, на соблазн и позор православныя нашея восточныя церкве в сия последняя времена прошибающихся».

Среди различной информации об обстоятельствах учреждения Белокриницкой иерархии приводимой еп. Платоном имеется, как мы уже сказали, утверждение и о том, что митр. Амвросий был запрещен в служении на момент своего перехода в старообрядчество: «Деяния Амвросия, и самым даже Турком в соблазн и омерзение пришедшая, на последок внидоша во уши святейшаго патриарха, иже убо лета 1842 Амвросия, митрополита Сараевскаго, от Босны воззывает в Цариград ему же тамо осужденну, изобличенну и запрещенну бывшу… не точию Архиерейская но и простая Иерейская действовати возбранено бысть»[2].

Здесь необходимо заметить, что сам еп. Платон с митр. Амвросием лично знаком не был, и в его сочинении отсутствуют ссылки на какие-либо официальные документы Константинопольской Патриархии, подтверждающие выдвинутое им обвинение. На чем же основывается еп. Платон? Долгое время это не удавалось никому узнать, пока в 1873 году известный архивист Н.А. Попов[3] не обнародовал в «Русском Архиве» (№7, кн. 2, стр. 1183-1190) переписку еп. Платона Афанацковича и Вука Караджича[4] с Н.И. Надеждиным[5] из которой явствует, что именно Надеждин снабжал еп. Платона необходимой информацией, а также финансировал издание «Повести».

Известно, что статский советник Надеждин в 1845 - 1846 гг. по поручению министра внутренних дел ездил за границу, в частности в Белую Криницу для сбора информации о жизни зарубежных старообрядцев. Результатом этой поездки стала составленная Надеждиным записка "О заграничных раскольниках"[6]. Собственно говоря, в 1848 году едва ли еп. Платон смог бы найти лучшего консультанта, чем Надеждин. Надеждин предоставил еп. Платону ряд документов относящихся к жизни буковинских старообрядцев, однако, несмотря на то, что еп. Платон с полной уверенностью пишет, что митр. Амвросий был запрещен в служении, среди этих документов не было такой нужной для успеха дела прямой улики - копии постановления Синода о запрещении митр. Амвросия. А поскольку для Надеждина, как чиновника по особым поручениям при Российском министерстве внутренних дел не составило бы особого труда достать копию такого нужного постановления в канцелярии Константинопольской патриархии, то правомерно утверждать, что такого постановления просто не существовало.

Тем не менее, несмотря на всю голословность, утверждение еп. Платона, что митр. Амвросий был запрещен в служении, дружно подхватили многие противостарообрядческие полемисты.

В 1857 году бывший тогда строитель Бирлюковской пустыни, а впоследствии гуслицкий игумен Парфений[7] выпустил сочинение под названием: «Книга о Промысле Божием, как он через православие ведет к спасению, и неправославных обличает собственными их делами». Данная книга главным образом также была посвящена рассмотрению вопроса о происхождении Белокриницкой иерархии. Сочинение игумена Парфения, увы, не отличалось оригинальностью, он практически полностью перепечатал «Повесть» еп. Платона Афанацковича, которой, к сожалению, оказал излишнее доверие, не подвергнув ее надлежащей исторической критике.

Вслед за игуменом Парфением выдумку еп. Платона Будимского повторил и с. петербургский митрополит Григорий Постников[8] в своей книге «Истинно древняя и истинно православная Христова Церковь»[9]. В 1-й части этой книги, в статье «Новое ухищрение ваших наставников» митр. Григорий относительно митр. Амвросия утверждал следующее: «Сему Амвросию за беззаконное биение и бездонное корыстолюбие Константинопольским патриархом соборне не точию архиерейское, но и простое иерейское действовати возбранено бысть»[10]. Как видим митр. Григорий также как и игумен Парфений почти дословно переписал голословное утверждение еп. Платона о запрещении митр. Амвросия. Недобросовестность этого утверждения все же понимали и некоторые из издателей книги митр. Григория. Так Московское новообрядческое братство св. Петра митрополита выпустившее в свет очередное издание этой книги, поместило на ее страницах и следующее примечание: «Неподлежащие сомнению документы по­казывают, что повесть сия (еп. Платона Афанацковича) содержит несколько неверных сказаний об Ам­вросии. Так и приведенное здесь (в книге митр. Григо­рия) известие, будто Амвросию "за беззаконное биение и бездонное корыстолюбие константино­польским патриархом соборне не точию архие­рейское, но и простое иерейское действовати воз­бранено бысть" достоверным признать нельзя: ибо из неподлежащих сомнению источников видно, что Амвросий лишен был Босносараевской ка­федры собственно по неудовольствию против него турецкаго начальства в Боснии, и соборне патри­архом константинопольским не было воспре­щено ему архиерейское и иерейское действовати»[11].

Кроме указанных лиц, на которых лежит ответственность за распространение мнения о митр. Амвросии, как о запрещенном архиерее, был еще один весьма значительный труженик на этой ниве - доктор права и философии Николай Васильевич Варадинов[12]. В изданной Варадиновым в 1863 году «Истории Министерства внутренних дел», в 8-м томе, озаглавленном «История распоряжений по расколу» была помещена все та же, далекая от истины, история, сочиненная еп. Патоном Афанацковичем и дополненная игуменом Парфением, причем Парфения Варадинов и вовсе записал в очевидцы тех событий: «Иеромонах Парфений, из сочинения котораго заимствуем мы сведения об этом событии и который был почти очевидцем его» (С. 479). О положении митр. Амвросия в Константинополе и о его бегстве Варадинов написал так: «в то время, находился в Константинополе Босносараевский митрополит Амвросий под запрещением и судом» (С. 480); «Патриарх Константинопольский, узнав обман и противозаконныя действия Амвросия, который, как находившийся под запрещением и судом, не только не имел права, посвящать кого-либо в духовное звание, но даже и совершать богослужение, кроме одной дозволенной ему заупокойной литургии, определил, соборне с Константинопольским Синодом, извергнуть Амвросия из сана и предать анафеме… все смешные до крайности, но грустныя подробности этого дела изложены в помянутом сочинении иеромонаха Парфения» (С. 481-482). Остается лишь недоумевать, почему такой ученый муж, каковым являлся Варадинов, без всякой научной критики перепечатал «Книгу о промысле». Вот это-то поистине и смешно, и грустно! Впрочем, Варадинов не ограничился лишь заимствованием из сочинения игумена Парфения. Свой вариант повествования он снабдил новыми небылицами, почерпнутыми из непроверенных следственных материалов собранных Российским правительством. При этом ученый муж совершенно перепутал и даты, и участников описываемых событий. Так, например, он приписал митр. Амвросию хиротонию епископов, к которым митрополит не имел отношения: «Антоний и Софроний посвящены Амвросием в сан епископов» (С. 481). Эти архиереи на самом деле были рукоположены не митр. Амвросием, а митр. Кириллом. Далее Варадинов пишет: «В январе 1854 г., Амвросий поставил другаго епископа Аркадия» (С. 650). В 1854 году действительно был рукоположен епископ Аркадий (Шапошников), но рукоположил его не митр. Амвросий, а арх. Славский Аркадий (Дорофеев). К тому же хиротонии все этих архиереев совершились в то время, когда митр. Амвросий находился уже не один год в ссылке и никаких иерархических действий присущих его сану не совершал[13]. Из сказанного понятно, какую научную ценность имеет труд Варадинова….

В заключение этого небольшого экскурса в историю хотелось бы озвучить мнение наиболее плодотворного историографа Белокриницкой иерархии профессора Н.И. Субботина[14] высказанное им относительно творчества еп. Платона Афанацковича и доверившихся ему лиц: «Сказка же о том, что будто бы Амвросий, управляя митрополией боснийской, «по ненасытной страсти к сребролюбию всячески теснил и грабил свою паству», а одного богатого христианина своими «притеснениями и тиранством» довел даже до того, что тот отрекся от Христа, принял магометанство, каковое событие и послужило будто бы главным поводом к отозванию Амвросия из Боснии, соборному суду над ним и запрещению священнодействия, - эта сказка, сочиненная апокрифическим Платоном Афанацковичем и пущенная в ход, через обнародование в печати, игуменом Парфением (см. Книга о промысле, стр. 21), который приукрасил ее и собственными вымыслами (как например он уверяет, что патриарх не только запретил Амвросию священнослужение, но и приказал святейшему синоду своему судить его по правилам святых отец, извергнуть из сана и сослать на вечное заточение: там же, стр. 59), а вслед за ним доверчиво повторенная и другими писателями, даже, к удивлению, г. Варадиновым, имевшим под руками такое множество материалов подостовернее Книги о промысле (см. его Историю мин. внутр. дел, т. VIII, стр. 480), очевидно, не заслуживает никакого доверия»[15].

2. РАССМОТРЕНИЕ ВОПРОСА О ЗАПРЕЩЕНИИ МИТР. АМВРОСИЯ НА ОСНОВАНИИ ИМЕЮЩИХСЯ ДОКУМЕНТАЛЬНЫХ ИСТОЧНИКОВ

Документальных источников, касающихся вопроса запрещения митр. Амвросия существует, к сожалению, немного, однако, на наш взгляд, их вполне достаточно для того, чтобы сформировать вполне объективное мнение по данному вопросу.

1. Хиротония митр. Амвросия. Митрополит Амвросий был рукоположен в архиерейский сан на Босно-Сараевскую кафедру Константинопольским патриархом Григорием 9 сентября 1835 года, о чем однозначно свидетельствует выданная ему ставленая грамота. Грамота была неоднократно опубликована в свое время как самими белокриницкими, так и новообрядцами. Подлинность факта архиерейской хиротонии, а также подлинность грамоты ее удостоверяющей ни у кого и никогда не вызывала сомнений. А поскольку сомнения наших предков всегда связывались не с вопросом хиротонии митр. Амвросия, а с вопросом его иерархической правоспособности после лишения Боснийской кафедры, мы не будем особо останавливаться на данном документе, но перейдем к рассмотрению следующих.

2. Удаление митр. Амвросия с Боснийской кафедры и его причины. 12 сентября 1841 года митр. Амвросий был отозван патриархом Константинопольским со своей кафедры в Боснии. О причинах мы можем узнать из следующих документов:

А) Объяснение причин удаления с кафедры, сделанное самим митр. Амвросием в его письме австрийскому министру графу Ингаци от 30 января 1848 года: «После пятилетней моей паствы, сменили меня с законной моей босанской епархии, без всякой объявленной мне причины, как то и сам нынешний патриарх знает, который тогда был мой агент. Даже отправившись я из Боснии и приехавши в Ибраил, писал моему приятелю в Царьград, допросить у патриарха причины, за что меня сменили. Приятель же мой, по совету некоторых особо, осмелился дойти до русского посланника, г-на министра Титова и просить для меня ходатайства. Г-н Титов, видя сделанную мне несправедливость, послал к тогдашнему патриарху Анфиму второму (умершему 1842 года 12 июня), у которого спросил: согрешил ли я что против веры православной? Он отвечал: нет. А согрешил ли против церкви, или власти своего патриарха? И на то ответил: нет. А для чего сменили? Был дальше вопрошен. На который (вопрос) патриарх отвечал: по клевете турецких начальников босанских»[16]. Данное объяснение митр. Амвросия, безусловно, заслуживает внимания, но в тоже время его одного никак недостаточно для формирования наиболее полного представления о произошедших с ним в Боснии событиях и о причинах его удаления с кафедры. Во-первых, он являлся лицо заинтересованным, а во-вторых, он сам не был свидетелем приводимой им в письме беседы русского посла Титова[17] с Константинопольским патриархом, но имел об этом информацию из третьих рук.

Б) Объяснения по этому же вопросу историографа Белокриницкой иерархии профессора Н.И Субботина сделанные им на основании свидетельств Боснийской летописи: «Митрополит Амвросий являлся исключением из боснийских владык-фанариотов. Человек от природы добрый, он не мог равнодушно смотреть на бедственное положение народа – стал на его сторону и по возможности старался облегчить его нужды…. Были случаи, когда Амвросий действительно смело заявлял себя человеком, готовым стоять за интересы народа, даже пренебрегая своей личной безопасностью. Такой случай был именно в 1840 году, когда один из наиболее уважаемых жителей, по имени Глоджо выведенный из терпения несправедливыми притязаниями Мустафа-паши, управлявшего в Сараеве от имени боснийского визиря Веджид-паши, решился поднять народ против правительства. Замыслив это дело, Гладжо обратился к Амвросию с вопросом, на чью сторону намерен он стать; Амвросий отвечал: «за кого народ, за того и владыка». Он действительно поддержал своим влиянием народное движение. Предприятие Глоджи кончилось полной неудачей: главные зачинщики восстания пострадали. Митрополит и прежним своим поведением уже вызвавший неудовольствие пашей, теперь стал для них еще ненавистнее. Веджид-паша потребовал его к ответу за участие в деле Глоджи: Амвросий извинял себя тем, что «должен был престать к этому делу поневоле». Паша отпустил его; но, прибавляет летопись, и за это дело «сохранил злобу против владыки». Амвросий между тем и сам не думал заискивать расположения Веджид-паши, напротив вступил с ним в открытую борьбу, и опять главным образом за народный интерес…. Амвросий вскоре должен был тяжко поплатиться за противодействие жестоким и произвольным распоряжениям пашей. Тот же Мустафа-паша, и новым визирем оставленный управлять в Сараеве, уговорил богатых сараевских купцов, которые заодно с пашами грабили народ, написать Константинопольскому патриарху донос на Амвросия, что он «вовсе не такой человек, какой им надобен, что он мешается в нехорошие дела, состоял в заговоре с Глоджей и сочинил клевету на Веджид-пашу»… Новый патриарх, Анфим 2-й кизический, помня участь предшественников, так быстро сменявшихся, и стараясь по возможности упрочить свое положение, находил удобнейшим не противодействовать желаниям турецких властей, когда они, выражая недовольство тем или другим из высших духовных лиц патриаршей области, искали их смещения. По определению патриарха от 12-го сентября 1840 года, митрополит Амвросий был отозван из Сараева в Константинополь, и в его преемники ему на митрополию боснийскую назначен Игнатий»[18]. Сведения заимствованные Субботиным из Боснийской летописи на наш взгляд заслуживают самого пристального внимания, ибо они исходят от самих боснийцев – современников, а возможно, что очевидцев, или даже участников тех событий. К тому же составительницу летописи сербскую народную писательницу Стаку Скендерову[19] никак нельзя заподозрить в предвзятости.

В) Официальный ответ Константинопольской патриархии на запрос старообрядческих депутаций 1875 и 1892 годов: «Прошение жителей Боснии относительно их архиерея Амвросия, присланное в 1841 г., в патриархии не найдено вследствие того, что архивы этого времени в плохой сохранности. Найдено однако письмо к митрополиту Амвросию из Боснии, посланное ему в июле 1841 г. Вот что сказано в нем: «Нужно, чтобы твое преосвященство, как духовный защитник епархии этой, а равно и как исполнитель предписаний духовнаго начальства, относилось не с высока к христианам церкви и избегало корыстолюбивых помыслов и злоупотреблений, нужно, чтобы ты, владыко, заботился о радеющих телом и душею христианах и старался не перечить (или не противиться) промыслу двора (Порты). Несмотря на эти предписания ты действовал по собственному произволу и принудил христиан обратиться с ходатайством к церковному начальству, в котором за общей подписью и печатью изложены были ряд злоупотреблений, проступков и дерзких требований твоих, взяточничество ради приобретения недвижимаго имущества и личных выгод. На основании этого православные христиане требовали убедительно твоего удаления и замены другим лицом, ссылаясь на то, что они не находят в твоем лице защитника, ни духовнаго просветителя. Горько им приходится от тебя и твоего сына; явившихся с ходатайством христиан, тебе подведомственных, едва удалось нам удержать и остановить. Они готовились обратиться с ходатайством в деблет (высшее турецкое начальство), рассчитывая, что только тогда ты исправишься» и прочее. Церковное начальство нашло нужным тогда сделать Амвросию надлежащее внушение. Некоторое время спустя, в сентябре того же года, Амвросий был низложен по указу Порты, что видно из письма к Амвросию, написанного синодом в сентябре 1841 г. В этом письме Синод советует ему оставаться на покое, на родине – Эносе, согласно высочайшему повелению. 2) Что касается того, правда ли, что паша Боснии донес Порте, что Амвросий в Боснии распространял среди турок христинаство, нет нигде никаких указаний и вряд ли возможно, чтобы архиерей предпринял что-нибудь подобное в таких местностях»[20]. Таким образом, Синод официально засвидетельствовал, что митр. Амвросий был лишен кафедры по настоянию турецких властей, обусловленному жалобами Боснийских христиан на митр. Амвросия за его многочисленные неблаговидные поступки.

Как видим, во всех источниках причины удаления митр. Амвросия с кафедры описываются немного по-разному. Какому источнику верить? Сами белокриницкие христиане цитируют всегда сведения, приведенные проф. Субботиным в его «Истории» доверяя всецело лишь этому свидетельству. Сам же профессор Субботин уклонился от каких-либо выводов относительно видимого противоречия сведений в его «Истории» и в официальном ответе Константинопольской патриархии: «Что касается наконец просьбы Мельникова обратить внимание на противоречие между сказанным в моей «Истории» о бескорыстии Амвросия во время управления Босносараевской епархией и тем, что говорится об его корысти в «ответе протокола», то на это можно ответить ему, что история говорит на основании летописи Стаки Скендеровой (Записки императорского Географического общества, кн. XIII, ст. 587) и собственных показаний Амвросия, а «протоколы» - на основании официальных жалоб на Амвросия Боснийских христиан: какой из двух источников справедливее, - это судить исследователям». Как видим, Субботин дистанцировался от своего же произведения, возможно, его мнение относительно митр. Амвросия изменилось после официального ответа Константинопольской патриархии в 1876 году. Впрочем, нас сейчас не интересует моральный облик митр. Амвросия. Хотя, безусловно, что это важный вопрос, ибо он имеет самое непосредственное отношение к мотивации присоединения митр. Амвросия к старообрядчеству, а также к факту его канонизации Всемирным собором Белокриницкой иерархии в 1996 году. Исследованием этого вопроса мы надеемся заняться в дальнейшем. Сейчас нас интересует, кто конкретно, в какой форме и почему дал указание на устранение митр. Амвросия с кафедры и как это было сделано. В этом все приведенные источники едины – митр. Амвросий был устранен с кафедры не по суду церковного собора, но по произволу турецких властей. Вопреки каноническим правилам на его место был рукоположен другой. Процедура церковного суда была нарушена (см. 74 пр. св. Апостол; 12 пр. Карфагенского Собора). Таким образом, даже, если и заслуживал митр. Амвросий какого-либо церковного наказания, однако, поскольку оно не было определено ему в рамках церковных канонов – заочно, без должного церковного суда и по указанию светской власти, то митрополит Амвросий попадает под защиту 18 правила Антиохийского собора: «Аще который поставленный во епископа, не пойдет в тот предел, в который он поставлен, не по своей вине, но или по неприятию его народом, или по другой причине, от него независящей: таковый да участвует и в чести и служении епископском, токмо нимало не вмешиваясь в дела церкви, где пребывает, и да ожидает, что определит о нем совершенный собор тоя области, по предъявлении в оный дела». Поскольку митр. Амвросий самовольно свою кафедру не покидал, но был незаконно смещен светской властью, что является «причиной от него независящей», то на основании данного правила митр. Амвросий имел полное право «участвовать и в чести и служении епископском». Видимо это прекрасно понимал и Константинопольский патриарх, ибо он периодически разрешал митр. Амвросию совершать те или иные священнодействия в храмах своей епархии, в том числе, по некоторым данным, патриарх привлекал митр. Амвросия и к участию в совершении архиерейских хиротоний, что будет показано далее.

3. Положение митр. Амвросия в Константинополе. Его статус и иерархические полномочия. «Таким образом, митрополит Амвросий поступил в число безместных архиереев, которых было тогда в Константинополе особенно много и которые влачили вообще самую жалкую, тяжелую жизнь, среди унижений и лишений всякого рода. Вот, что говорит о них Надеждин: «Эти безместные архиереи, во всех отношениях, суть крайний позор своего сана. Их находится немало даже в Молдавии и Валахии, и я видал неоднократно собственными глазами как они – в Яссах или Букаресте – взяв подмышку узел с своим архиерейским облачением, бегут на похороны, или на какую-нибудь церковную церемонию, вовсе непрошенные, с тем, чтобы получить за работу какую-нибудь полтину серебра, или много карбованец» (Сбор. Кельс., ч.2, стр. 273)»[21].

А) Официальный ответ Константинопольской патриархии на запрос старообрядческой депутации 1875 года от 18 мая 1876 года: «Вопрос: Как жил после 1840 года Амвросий и принимал ли участие в священнодействиях с патриархом, или другими архиереями? Ответ: После своего увольнения, бывший Боснийский Амвросий имел ли позволение совершать священнодействия, или нет, об этом нет свидетельства в сохранившихся документах; можно однако предположить, что непосредственно после увольнения и прибытия его в столицу, по всей вероятности, не было ему дозволено священнодействовать, так как не послушавшись повеления церкви, вместо того чтобы отправиться в Энос, он прибыл в Константинополь, через это и вынуждена была церковь наложить на него запрещение, пославши ему (проживавшему в Терапии), от 16 мая 1842 года предписание, коим настоятельно повелевает, чтобы он тотчас и без отлагательства приготовился выбыть и отправиться к назначенному месту, оказывая таким образом должное повиновение повелениям высочайшего указа и церковных грамот»[22]. Из данного ответа патриархии явствует, что в ее архиве никакого документа говорящего о запрещении митрополита Амвросия не было. Что же касается рассуждений патриархии о гипотетическом запрещении митр. Амвросия, то они не имеют никакого значения, ибо являются всего-навсего ни на чем не основанным предположением. Ссылка в данном вопросе на предписание Амвросию ехать в Энос, а не в Константинополь и на письмо к нему от 16 мая 1842 года не имеет никаких оснований. Указанное письмо хоть и не процитировано, однако явно не содержит никакой информации о запрещении митр. Амвросия в противном бы случае патриархия, безусловно, прямо бы сослалась на него, а не употребляла бы в официальном ответе столь гадательные выражения «можно однако предположить» и «по всей вероятности». Отсутствие же в письме прямых указаний на то, что над митр. Амвросием состоялся правильный церковный суд, в свою очередь является доказательством как раз того, что митр. Амвросий запрещен все же не был. Факт же приезда митр. Амвросия в Константинополь вместо Эноса сам собой еще никак не доказывает, что над ним состоялся церковный суд. С другой стороны, то, что патриархия привела в качестве доказательства вероятного запрещения митр. Амвросия не боснийскую жалобу, из-за которой он был отозван с кафедры, а нарушенное им предписание ехать в Энос, недвусмысленно свидетельствует о том, что с кафедры митр. Амвросий был отозван без запрещения в священнослужении. Вне всякого сомнения, что в патриархии об этом знали, несмотря на отсутствие письменных свидетельств, почему и сослались не на боснийскую жалобу, а на несанкционированный приезд митрополита в Константинополь. Кстати здесь важно напомнить, что митрополиту Синодом было лишь рекомендовано ехать на жительство в Энос, настоятельно же требовала это лишь турецкая Порта (высочайшее повеление).

Б) Грамота патриарха Анфима посланная на имя русского Синода 13 сентября 1847 года, в которой утверждается, что митр. Амвросию по удалению с боснийской кафедры было запрещено совершать священнодействия: «Сначала Церковь смотрела на его бегство просто, как на отступление от порядка, и почитала его тем более виновным, что он был под запрещением священнодействовать, но после, узнав об нем, писала от 14 октября 1846 года святейшему собрату нашему митрополиту Карловицкому». В «Миссионерском Обозрении» за ноябрь месяц 1908 года была помещена статья самарского епархиального миссионера, о. Димитрия Александрова[23], под заглавием: «К вопросу о Белокриницкой или Австрийской иерархии». Как приложение к статье была опубликована данная грамота патриарха Анфима. Грамота была послана на имя русского Синода 13 сентября 1847 года. До выхода в свет указанного номера «Миссионерского Обозрения» эта грамота нигде не упоминалась и не появлялась в печати. Вполне естественно, что грамота вызвала большой общественный резонанс. Подлинность грамоты была подвергнута сомнению. Некоторые из белокриницких начетчиков и вовсе не верили в ее существование, например Иосиф Перетрухин сомневался: «не представляет ли она из себя просто плод досужей миссионерской фантазии. Недаром ведь, о. Димитрий слывет среди своих собратьев за «великого мастера миссионерских дел»[24]. Однако грамота эта все же существовала в действительности, она хранилась в синодальном архиве в деле Синода по III-му отделению секретной экспедиции, №16 сдаточной описи стола, за № 2650 архивной описи. Дело это заключало в себе переписку Синода с Константинопольским патриархом по поводу перехода греческого митр. Амвросия в старообрядчество. Наличие указанной грамоты в этом архивном деле подтверждает белокриницкий начетчик Ф.Е. Мельников[25]. Ему лично в 1908 году удалось ознакомиться с грамотой, причем по его словам о. Александров опубликовал лишь третью часть грамоты. Дальнейшее же изложение грамоты, по словам Мельникова, «свидетельствует, что митрополиту Амвросию не было запрещено священнодействовать. Патриарх Анфим еще только собирался послать митрополиту Амвросию запрещение и то лишь тогда, когда он решительно откажется подчиниться предписанию патриарха»[26]. Мельников пытался получить разрешение снять копию с патриаршей грамоты, однако разрешения от Синода на это не последовало. В течение целого ряда лет старообрядцы обращались в Синод с просьбой предоставить им возможность ознакомиться с грамотой или чтобы Синод опубликовал оную в каком-либо духовном журнале, однако, несмотря на многочисленные просьбы и официальные запросы, грамота так и не была нигде опубликована, что само по себе дало право белокриницким старообрядцам справедливо утверждать, что «грамота эта если не подложна и не подделана никем, то, во всяком случае, не содержит запрещения митрополиту Амвросию до перехода его в Белую-Криницу»[27]. В противном случае Синод был бы, безусловно заинтересован в ее самой широкой огласке по вполне понятным причинам – патриаршая грамота доказывающая, что митр. Амвросий был запрещен в служении до своего перехода в старообрядчество, делала бы любую полемику с Белокриницкой иерархией излишней, ибо незаконность этой иерархии, бесспорно, проистекала бы из одного только этого факта. Но как мы сказали, грамота так и не была опубликована, ни на языке оригинала, ни в переводе, да и миссионеры более не ссылались на нее, включая и обнародовавшего ее о. Александрова. Таким образом, на основании лишь одной этой грамоты никак нельзя утверждать, что митр. Амвросий действительно был запрещен в священнослужении до своего перехода в старообрядчество. Неполная же публикация грамоты, сделанная в «Миссионерском Обозрении» о. Александровым вполне возможно была ничем иным, как провокацией. Здесь хочется напомнить, что Александров впоследствии совершил подобную провокацию и против нашей Церкви. После присоединения к Древлеправославию арх. Николы Позднева Александров, в то время митр. Серафим, стал распространять среди староверов справку, в которой утверждал, что арх. Никола, дескать, тоже был запрещен до своего перехода. Всем староверам была известна цена любого свидетельства митр. Серафима, как против арх. Николы, так и против митр. Амвросия. Тем не менее, поскольку данная грамота существовала в действительности, и в ней действительно обсуждался вопрос иерархической правоспособности митр. Амвросия, то, несмотря на всю одиозность такого свидетеля каковым являлся Александров, мы не можем снимать вопрос об этом документе с повестки дня, впрочем, не в том смысле, что этот документ может открыть что-то новое в вопросе о запрещении митр. Амвросия, ибо он не может рассматриваться сам по себе в отрыве от других свидетельств. Данный документ представляет для нас интерес лишь как исторический материал, помогающий лучше понять ход и главное дух переговоров Российского правительства с Константинопольской патриархией по вопросу перехода митр. Амвросия в старообрядчество. Мы не видим оснований для того чтобы считать, что этот документ может содержать в себе свидетельство против митр. Амвросия, ибо интерпретация этого документа миссионером Александровым противоречит другим материалам, имеющимся по данному вопросу, причем, всем без исключения.

В) Грамота, выданная митр. Амвросию в патриаршей канцелярии 5 марта 1846 года и дающая ему право отслужить одну заупокойную литургию: «Патриарх. Мерность наша с сим патриаршеским изданием поручаем и позволение даем тебе преосвященному митрополиту прежде босанскому собрату нашему возлюбленному и сослужителю господину Амвросию, воеже по утреннем в другий день в неделю взыти в сущую в Бешиктане священную церковь пресвятыя нашея Богородицы двустолпныя, совершиши божественную и священную таинства службу со всяким правильным смотрением, (без сидения священнаго сопрестола) и помянеши имя о упокоении Анастасии. На сие убо и дадеся ти сие патриаршеское наше издание. Константинопольский, 1846 года марта 5 дня»[28]. Вот, что проф. Субботин пишет об этом документе: «Документ, долженствовавший служить удостоверением, что Амвросий и по удалении с босносараевской кафедры оставался архиереем и пользовался архиерейскими правами, то есть не был лишен сана и не находился под запрещением: это была также подлинная, выданная Амвросию из патриаршей канцелярии записка, с дозволением отслужить литургию в одной из константинопольских церквей, - каковыя записки обыкновенно выдавались проживавшим в Константинополе многочисленным безместным епископам, если кто из них желал, или приглашаем был где-нибудь служить литургию, так что ни один из них без такой дозволительной записки отправлять священнослужение в области патриарха не имел права»[29]. Но такое разрешение необходимо было не только для зашатанных архиереев, но и для действующих кафедральных епископов, желающих совершить ту или иную службу в чужой епархии, в данном случае в патриаршей области. В качестве исторического подтверждения мы приведем рассказ архидиакона Павла Алеппского об одном событии, произошедшем в середине 17 века с Антиохийским патриархом Макарием во время его пребывания в городе Эносе, где, кстати, впоследствии родился митр. Амвросий: «Нас просили отслужить обедню в Эносе в первое воскресенье Великого поста; но им не удалось получить согласие митрополита Синопского, который, найдя нас среди них, почувствовал некоторую зависть при виде их любви и расположения к нашему владыке патриарху…. Итак, между нашим учителем и митрополитом вышли несогласия вследствие запрещения, наложенного этим архиереем на патриаршее служение. Но митрополит вскоре раскаялся в своем поведении и впоследствии домогался прощения»[30]. Как видим, не смотря на то, что Антиохийский патриарх Макарий не был заштатным архиереем, ему тем не мене потребовалось получить разрешение на служение литургии от местного митрополита Синопского. Митрополит не дал разрешения, и патриарх не дерзнул самовольно служить в чужой епархии. Если так соблюдался данный порядок относительно патриархов, то тем более он должен был соблюдаться относительно заштатных архиереев, одним из которых был митр. Амвросий (см. Анкир. 13 пр., Антиох. 22 пр., Послание 3-о Вс.Соб. к епископам Памфилии).

Не смотря на всю ясность выданной митр. Амвросию грамоты она все же послужила для некоторых камнем преткновения и соблазна. Из ее содержания ими был сделан вывод, что митр. Амвросий все же состоял под запрещением. Этому видели подтверждение, во-первых, в самом факте существования этой грамоты: «Раз он ее испрашивал значит был запрещен, ибо зачем просить разрешение на служение, если не состоишь под запрещением?». Поскольку мы уже сказали об истинных причинах получения этой грамоты, то не будем повторяться. Добавим лишь, что патриаршая канцелярия не могла дать разрешение на служение запрещенному архиерею, ибо как запретить, так и снять запрещение с митрополита мог только Собор епископов во главе с Патриархом (Карф.12), таким образом, если бы митр. Амвросий был действительно запрещен, то очевидно, что он бы не смог так просто, без санкции Синода получить в канцелярии разрешение на служение литургии.

Далее, некоторых смущало то, что митр. Амвросий получил право на служение лишь одной литургии, из чего делался вывод, что кроме этой одной литургии митр. Амвросий ничего более не имел прав совершать. Однако вывод этот был неверный. Подтверждение этому мы находим в приведенной выше истории про патриарха Макария. Патриарх Макарий на своей кафедре мог служить по своему желанию и в любое время, а в чужой епархии ему потребовалось разрешение на то чтобы совершить всего одну литургию. Подобным образом, пока митр. Амвросий находился за штатом, то есть на территории чужой области, он нуждался в получении разрешения от правящего архиерея на служение в его епархии. Когда же митр. Амвросий водворился в Белой Кринице и стал, таким образом, не заштатным, а кафедральным архиереем, то смог беспрепятственно совершать столько церковных служб сколько желал без всяких разрешительных документов. Таким образом, выданное патриаршей канцелярией митр. Амвросию разрешение на служение литургии имело отношение не к его иерархической правоспособности вообще, а к его правоспособности на территории конкретной епархии. Даже если бы митр. Амвросий и вовсе не имел бы этой справки, то это бы никак не умалило его архиерейского достоинства. «Настоящий документ, - пишет проф. Субботин, - имел вообще большую важность… ибо мог служить не для австрийского только правительства, но (что еще важнее) и для самих старообрядцев удостоверением, что Амвросий не состоял под запрещением священнодействия»[31]. Точно также об этой грамоте, как о доказательстве иерархической правоспособности, мыслил и сам митр. Амвросий. В прошении, подданном от имени митр. Амвросия Австрийскому императору11 июля 1846 года мы читаем: «По воззвании моем от своей митрополии я имею также в неизменном содержании мое высокое священнослужения достоинство, как явствует из патриаршего данного надписания, 8 марта сего 1846 г., для богослужения в Царьграде»[32].

И последнее. Смущение у некоторых вызвало также следующее место из документа: «без сидения священнаго сопрестола». В этих словах увидели доказательство того, что митр. Амвросий был лишен всякой архиерейской власти и имел право совершить литургию только как пресвитер. Но инок Павел Белокриницкий, предвидя подобное недоумение, написал к этому выражению следующее примечание: «Без сидения священнаго сопрестола значит то, что в Царьграде патриарх в каждой церкви, на случай его службы, имеет свой престол на горнем месте и в церкви. А потому все служащие в Царьграде архиереи не могут сидеть на патриаршем престоле, но подле онаго, на малом, то есть на креслах, и в присутствии патриарха и без присутствия»[33]. В подтверждение своего пояснения инок Павел сослался на деяния Большого Московского собора 1667 года: «сие делается, по силе соборнаго правила, якоже явствует в московском соборном свитке, учиненном греческими патриархи, сице: «еще слух нам есть и о сем, яко зде в России, в божественной литургии, в чтении апостола всякий священник сидит на священносопрестоле, сиречь горнем месте: и то пребеззаконно есть и в прелюбодеяние вменяется: зане то архиерейское место и седалище есть, и сущий престол, и невеста его; и не токмо священником, или архимандритом не подобает сидеть на горнем месте, но ниже архиереем в чужих епархиях, ни в какой церкви сидети на горнем месте, ниже самому патриарху, аще прилучится ему путешествовати во епархии митрополита, или епископа своего, не может сидети на том месте»[34]. Впоследствии и профессор Субботин подтвердил, что выражение «без сидения священнаго сопрестола» «правильно объяснено у Павла»[35].

Г) Свидетельство из Истории проф. Субботина об участии митр. Амвросия в различных священнодействиях и общественных богослужениях во время его проживания в Константинополе: «Амвросий, как было уже сказано, во время переговоров с Павлом, на страстной неделе и на Пасхе участвовал в торжественных патриарших служениях, а незадолго до бегства из Константинополя участвовал в рукоположении того епископа, который своим неожиданным приездом так напугал его в Браилове: ясно, что Амвросий не находился под запрещением»[36]. Свидетельство это могло бы быть самым сильным аргументом в пользу митр. Амвросия. Оно устраняло бы всякую потребность в прочих доказательствах, если бы основывалось на каких-либо официальных документальных источниках, а не только на одном лишь рассказе инока Павла. Тем не менее, это свидетельство нельзя совершенно оставлять без внимания, ибо как верно заметил по этому поводу все тот же проф. Субботин: «кажется, при всей осторожности, нет основания отвергать такого рода известия»[37].

Д) Об этом же три грамоты патриарха Анфима направленные к Карловацкому митр. Иосифу.

Грамота от 14 октября 1836 года относительно самовольного удаления из Константинополя митр. Амвросия: «За несколько времени перед сим вдруг и сверх ожидания исчез отсюда, из столицы, архиерей некий, прежде Боснийский, именем Амвросчий, который пребыал на покое, как перед сим переставший управлять Боснийской епархией, в которой он прежде находился…. Посему, обращаясь к вашему преосвященсиву прежде всего поставляем на вид, что архиерей, о коем речь, считаясь подсудимым по причине совершенного им бегства, канонически не может совершать архиерейских действий, как хорошо известно и вашему преосвященству, почему вы не дадите ему позволения совершать архиерейския действия». Собственно эта грамота является самым прямым доказательством того, что митр. Амвросий не был запрещен, ибо патр. Анфим свидетельствует, что с его точки зрения митр. Амвросий подлежал церковному суду и не имел права священнодействовать лишь по причине своего бегства из Константинополя.

Грамота от 12 марта 1847 года: «мы подвигнутые уже одною только молвою этой, дали знать вам о беглом сем архиерее, коему, как впадшему в каноническое преступление (самовольнаго) удаления (из епархии) без церковнаго разрешения, мы воспретили совершать архиерейское служение оною нашею патриаршею грамотою, как хорошо помнит и ваше преосвященство». Данная грамота была написана патриархом под давлением представителя российского правительства Устинова. «Устинов признал нужным просить константинопольского патриарха, написать к православному карловичскому митрополиту письмо, в котором изъяснить ему, с большею против прежняго определенностью, каким подлогом успел проникнуть и утвердиться в Буковине помянутый епископ, не имевший на то никакого полномочия»[38]. В этой грамоте еще более раскрывается данный вопрос – патриарх свидетельствует, что запретил священнодействовать митр. Амвросию по причине его «удаления без церковнаго разрешения». Ясно, что до этого «удаления» запрещения на митр. Амвросии не было. Когда же его запретили патриарх, какой грамотой? Запретил его патриарх Анфим (по крайней мере, патриарх так считал) той самой грамотой от 14 октября 1846 года, где просил митр. Карловацкого Иосифа не допускать митр. Амвросия до священнодействий. Думаем, что не стоит даже и объяснять, насколько такое единоличное, да еще и неконкретное (не обращенное непосредственно к митр. Амвросию), запрещение имеет значение с точки зрения церковных канонов….

Грамота от 8 августа 1847 года: «раз и два писали мы вашему преосвященству о митрополите, прежнем Боснийском, Амвросии, убежавшем незадолго перед тем в находящиеся под твоим архиерейским управлением пределы, что, став беглецом отсюда из церкви и перебежчиком и вследствие сего виновным в каноническом преступлении, он не только не может совершать никаких архиерейских действий, но и отыскивается церковью». Как и в предыдущих грамотах, патр. Анфим говорит о том, что вина митр. Амвросия заключается лишь в самовольном бегстве и что только по этой причине он не мог священнодействовать. Далее патриарх называет ряд церковных правил, которые с его точки зрения нарушил митр. Амвросий – 15 пр. св. Апостол (переселение на жительство в чужой приход), 13 пр. св. Василия Великого (священнодействие в чужом приходе без разрешения своего епископа), 35 пр. св. Апостол (священнодействие в чужой епархии), 13 пр. Антиохийского Собора (самовольный переход в другую епархию). Ни одного правила о запрещенных, но священнодействующих клириках не указано, что в свою очередь также служит к оправданию митр. Амвросия.

Е) В 1847 году 14/26 марта действительный тайный советник Устинов доставил в Россию государственному канцлеру иностранных дел конфиденциальную депешу, которая содержала сведения, собранные о митр. Амвросии русской дипломатической миссией в Константинополе «из которых явствовало, что константинопольский Синод никогда не отправлял никакого епископа на служение в Буковину; но около 8 месяцев тому назад, один бывший епископ боснийский, по имени Амвросий, отставленный от управления своею епархиею и проживавший в Константинополе в бедном положении, при оказываемых ему впрочем ежемесячных пособиях от патриархии, внезапно скрылся неизвестно куда, и, хотя до святейшего патриарха дошли сведения, что означенный епископ нашел убежище в Австрии, в монастыре близ Вены, и приняты были меры к розысканию о сем, однакож обстоятельство сие не подтвердилось никаким положительным известием. Не взирая на то, его святейшество синодальным посланием, от 14/26 октября 1846 г., вошел в сношение с православным митрополитом карловичским Иосифом, в ведении котораго состоит означенный монастырь, с тем чтобы предупредить его, на всякий случай, о бегстве епископа Амвросия, и вместе с тем убедить его не допускать сего ослушнаго против церкви и беглаго епископа ни к какой должности»[39]. Как следует из собранных русской миссией сведений, митр. Амвросий с точки зрения Константинопольской патриархии был виновен лишь в том, что священнодействовал в Буковине без благословения патриарха, что соответствует и приведенным выше патриаршим грамотам. О запрещении митрополита в священнослужении до перехода в старообрядчество нет ни слова.

Ж) Есть еще один документ, относящийся к делу. Сам по себе он не имеет значения, однако, все же прокомментировать его, думаем, стоит, ибо некогда на него также пытались ссылаться, как на доказательство того, что митр. Амвросий был запрещен. Итак, как уже было сказано, русское правительство провело следствие по делу митр. Амвросия в результате, которого в августе 1847 года был составлен проект мемории Российского правительства к Австрийскому. Проект был собственноручно подписан императором Николаем I. В мемории говорилось, что «Белокриницкие раскольники, после продолжительных тщетных поисков, в начале 1846 года, успели сманить одного из безместных турецких митрополитов, лишеннаго чести и власти Константинопольским патриархом и находившегося под каноническим запрещением, без права совершать священнодействие иначе, как с особогаго на всякий раз письменнаго разрешения»[40]. Для того, чтобы правильно понять, о чем говорит меморий необходимо знать, что под запрещением в нем понимается ничто иное, как все та же грамота патриарха Анфима от 14 октября 1846 года.

Собственно так об этой грамоте думали многие новообрядцы. Например, комментируя постановление нашего Вольского Съезда 1901 года о запрещении митр. Амвросия миссионеры указали, что «М.Амвросий не был запрещен до своего противоканоническаго бегства, а после онаго, за две недели до перехода в раскол грамотой патр. Анфима III от 14 окт. 1846 г. был запрещен в архиерейском священнодействии (история т.н. австр. Или белокр. свящ.» Субб. Вып. II, стр. 119-121.)»[41].

Такое мнение сформировалось по следующей причине. Как мы же сказали выше, правительство провело следствие по делу митр. Амвросия. Один из участников следствия г. Устинов сообщил в Россию различные сведения о митр. Амвросии, в том числе и то, что патриарх Анфим запретил митр. Амвросия за бегство из Константинополя. «По предъявлении всего вышеописаннаго на высоч. Усмотрение, государь император высоч. Повелеть соизволил: при настоящем участии в сем деле государственнаго канцлера иностран. Дел, предоставить св. синоду войдти, посредством каноическаго послания, в сношение с св. патриархом константинопольским, дабы означенный, переселившийся в Буковину греческий архиерей был, на основании канонических постановлений, подвергнут, сверх настоящаго запрещения, церковному осуждению и отлучению, если он не загладит своего преступления, немедленно явясь к патриарху с принесением раскаяния в оном»[42]. В качестве доказательства Синоду была предоставлена копия депеши г. Устинова о митр. Амвросии от 14 марта 1846 года, а также копия грамоты патриарха Анфима от 14 октября 1846 года. Но Синод разбирался в каноническом праве лучше чем светская власть. Он оставил без особого внимания единоличное условное запрещение, наложенное на митр. Амвросия патр. Анфимом - «По внимательном разсмотрении всего вышеизложеннаго, св. синод, определением 16/28 июня того же (1847) года, положил: в исполнение выше объявленной выс. Его имп. Вел. Воли изготовить от св. синода св. патриарху константинопольскому Анфиму следующее каноническое послание».

Послание было подписано 30 июня 1847 года. В нем в частности говорилось, что «известным сделалось нам, что некий епископ Амвросий, удаленный от управления боснийскою епархиею и пребывавший в Константинополе под покровом милосердия патриаршаго вселенскаго престола, внезапно сделавшись непокорен и неблагодарен, без благословения вашего святейшества удалился в Букавину и там вошел в общение с людьми, подобно ему, непокорными, которые, упорно держась некоторых несогласных с церковью обрядов, отлучили себя от нея и хуления на нее возносят, а потому и святою церковью от общения отлучены и постановлением московского собора, лета 1667-го, которое и восточными блаженнейшими патриархами Паисием александрийским и Макарием антиохийским и другими от освященнаго чина восточной церкви утверждено, и неблагословенный оный у неблагословенных священная действовать начал. Мудрость ваша не требует от нас изъяснения, какой суд на таковых неправедных, нарушающих мир церковный, делателей изрекают священныя правила и особенно десятое святых апостолов, второе Антиохийскаго и тридесят пятое Лаодикийскаго соборов… молим ваше святейшество употребить силу самых священных правил и данной вам от Бога власти, чтобы пересечь сей новый соблазн, чтобы побудить непокорнаго епископа принести покаяние»[43].

Итак, российский Синод считал митр. Амвросия виновным в нарушении 10 пр. св. Апостол (о молитве с отлученным – под «отлученными» Синод подразумевал старообрядцев), 2 пр. Антиохийского Собора (о том же) и 35 пр. Лаодикийского Собора (о молитве с идолопоклонниками). Синод не говорит в своем послании о том, что митр. Амвросий был запрещен, и не приводит канонических правил говорящих о запрещенных клириках продолжающих самовольно священнодействовать, что, с нашей точки зрения, также служит к оправданию митр. Амвросия.

В заключение данной главы мы хотели бы пояснить, что при анализе документов относящихся к вопросу запрещения митр. Амвросия нужно учитывать и тот факт, что для новообрядцев митр. Амвросий был архиереем, однозначно запрещенным или иначе самоотлученным, для них не имело значения время наложенного на митрополита запрещения и его положение до бегства из Константинополя, ибо они, считая себя вполне православными, естественно смотрели на бегство митр. Амвросия, как на каноническое преступление. Но мы-то разделяем по отношению к новообрядцам точку зрения белокриницких христиан, а поэтому для нас имеет значение и положение митр. Амвросия в Константинополе, и время его бегства, и причины его на это подвигнувшие. Путаница же в этом вопросе возникла из-за того, что некоторые наши предки нередко по-простецки, безрассудно доверяли позиции новообрядцев по данному вопросу, что мы вполне покажем далее.

3. АНАЛИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЙ НАШИХ СЪЕЗДОВ И ОСВЯЩЕНЫХ СОБОРОВ ПО ВОПРОСУ О ЗАПРЕЩЕНИИ МИТР. АМВРОСИЯ

А) Постановление Вольского Съезда 1890 года: «Мы боснийскаго, еретическаго и запрещеннаго митрополита Амвросия, несколько лет не бывшаго на престоле не принимаем и никое же власти его действий не признаем, чему согласует и правило и правило 20 Сардикскаго Собора и 16 правило во Антиохии Сирстей»[44]. В данном постановлении отсутствуют ссылки на документальные источники, на основании которых сделано такое уверенное утверждение о запрещении митр. Амвросия. Ссылка же на 20-е пр. Сардикийского Собора и на 16-е пр. Антиохийского Собора никак не объясняет этот вопрос, ибо первое правило говорит о епископе прибегшим к военной силе для решения своих проблем, а второе - о незаконном занятии безместным архиереем вдовствующей епархии. Эти правила скорее оправдывают митр. Амвросия, ибо в них обоих идет речь о епископах преступающих канонические правила, но не находящихся под церковным запрещением. Поскольку нас интересует в настоящий момент именно вопрос иерархической правоспособности митр. Амвросия, то мы должны признать, что в постановлении Вольского Съезда 1890 года не содержится ни одного доказательства высказанной позиции. К тому же не вызывает сомнения тот факт, что митр. Амвросий не прибегал к военной силе для занятия кафедры в Белой Кринице, и не вторгался в чужую область, ибо в староверии на тот момент вообще не было епископов. Таким образом, данное постановление Съезда является неосновательным.

Б) Постановление Вольского Съезда 1901 года: «Доказательство против присланных писем, Нижегородской губернии из с. Городца… видится в вышеозначенных письмах, что митрополит Амвросий не запрещен, на что и указывают свидетельства Григория Казанскаго, в его книге «Истинно древняя и истинно православная Христова церковь», часть II, стр. 262, вып. 2-й. А Братство Св. Креста в Саратове издавая книгу в доказательство об Австрийском священстве Белокриницкой иерархии говорит: что митрополит Амвросий был запрещен (стр. 30 и 31). Сия книга издана была в 1870г., и подтверждает вышеозначенныя письма, а «от враг свидетельства достоприятнейша суть». Которому же свидетельству мы будем верить, первому или второму? Но мы обращаем внимание на то, если и пишут, что митрополит Амвросий не запрещен, но происшедшей от него хиротонии не принимают и не признают, про то писавших лиц, как епископов за епископов и священников за священников, то спрашивается, какое может быть еще достовернейшее свидетельство? И так мы таковому свидетельству и верим не признаем Амвросиевой хиротонии: епископов за епископов, священников за священников, так равно и тайны за тайны; почему и утверждаем, что соборное постановление 1890 г. В городе Вольске правильное, то должны согласиться с нами и те личности, которыя имеют о том противоречие»[45].

Вольский Съезд 1901 года повторно рассмотрел Белокриницкий вопрос, и решил исправить недочеты предыдущего Съезда, снабдив свое постановление некоторой аргументацией. Итак, данный Съезд также пришел к выводу, что митр. Амвросий был запрещен. Это постановление было своего рода ответом на письма некоторых неуказанных лиц, присланные на Съезд из с. Городца Нижегородской губернии, в которых утверждалось, что митр. Амвросий не был запрещен. Авторы городецких писем в качестве аргумента приводили ссылку на книгу митр. Григория Постникова. В качестве контраргумента Съезд сослался на книгу «Австрийское священство», изданную в 1870 году в Саратове миссионерским новообрядческимбратством Св. Креста и на тот факт, что белокриницкое священство не принималось в сущем сане новообрядцами. Собственно факт непризнания белокриницкого священства новообрядцами явился основополагающим для того чтобы признать митр. Амвросия запрещенным в священнослужении до своего перехода в старообрядчество. Тем не менее, любому беспристрастному исследователю должно быть ясно, что основание это совершенно нетвердое, ибо известно, что новообрядцы признают белокриницкое священство незаконным по причине так называемого самоотлучения митрополита Амвросия, обусловленного его самовольным удалением из Константинополя и несанкционированным священнодействием на чужой канонической территории, о чем весьма красноречиво сказано в патриарших ответах 1876 года старообрядческой депутации: «следует заключить, что бывший Боснийский Амвросий ради противоканонических его действий должен быть признаваем самоотлученным, совершенныя же им хиротонии и священнодействия по тому самому должны считаться недействительными»[46]. Но такие основания, указанные греческим Синодом, в точности подходят и к арх. Николе (Поздневу), да и к любому другому клирику, перешедшему из новообрядчества в староверие и продолжающему совершать священнодействия, будь-то епископ, священник или диакон. И эти основания имели бы для нас силу, если бы мы считали, что находимся с новообрядцами в одной Церкви, однако мы считаем иначе, а, следовательно, нас и митр. Амвросия в этом случае защищает и оправдывает 3 пр. III-го Вселенского Собора[47], которое ни во что вменяет прещения, наложенные на православных священнослужителей епископами, не имеющими общения с Церковью.

Теперь о книге изданной Братством св. Креста. Издатели этой книги в пояснении к ее названию указали, что заимствовали информацию «из повествований современников события в расколе»[48] и при этом упомянули их имена: иеромонах Парфений Гуслицкий и епископ Будимский Платон Афанацкович…. Таким образом, книга «Австрийское священство» имеет такую же историческою ценность, как и произведения вышеназванных лиц, а точнее не имеет никакой исторической ценности, что мы вполне показали выше.

Таким образом, принимая во внимание сказанное, следует признать, что и данное постановление является неосновательным.

В) Постановление IV Всероссийский Съезд 1912 года: «Председатель обращается к Съезду с вопросом: желает ли собрание выслушать главу I-ю доклада о запрещении митрополита Амвросия? Съезд выражает желание слушать и эту главу. Докладчик о. Андрей читает I-ю главу доклада. По прочтении этой главы открываются прения, из которых еще более выясняется вопрос о запрещении митрополита Амвросия. По окончании прений, по предложению Председателя, Съезд принимает и 1-ю главу о запрещении»[49]. Итак, 4-й Всероссийский Съезд признал митр. Амвросия запрещенным архиереем исходя из доклада о. Андрея Вшивцева[50] и начетчика Д.К. Глухова, а также неких фактов выяснившихся во время прений по этому вопросу.

Сначала обратимся к докладу, который лег в основу решения Съезда. В своем докладе о. Вшивцев пишет: «Павел и Алимпий явились в Константинополь к заштатному и запрещенному митрополиту Амвросию с предложением перейти в старообрядчество»[51]. В доказательство своей позиции о. Вшивцев ссылается всего на два документа. Он пишет: «О запрещении митрополита Амвросия: а) видно из послания Анфима Патриарха Константинопольского, - Российскому Синоду от 13 сентября 1847 года… б) Если бы митрополит Амвросий не был в запрещении в священнослужении то зачем бы ему было просить разрешительную грамоту на служение в одной только литургии о упокоении»[52]. Выше мы уже достаточно подробно разобрали оба этих документа и показали, что они никак не доказывают, что митр. Амвросий был запрещен. Думается, что нет необходимости делать их повторный анализ.

Теперь о прениях по данному вопросу. К сожалению, до нас не дошла стенограмма Съезда, и мы не можем с точностью узнать, какие именно факты открылись во время прений. Единственное дошедшее до нас описание прений по этому вопросу принадлежит человеку, который, к сожалению, не очень-то внушает доверие. Этот человек – известный белокриницкий начетчик и полемист Федор Ефимович Мельников. Мельникову было разрешено присутствовать на заседаниях Съезда в качестве корреспондента журнала «Церковь», на страницах которого он впоследствии и поделился своими впечатлениями со свойственным ему сарказмом. Тем не менее, из отчета Мельникова, хоть и отчасти, но все же, можно узнать какие именно доводы были озвучены в прениях. Если верить Мельникову, то таких доводов было немного, всего два. Во-первых, это ссылка на ответы Константинопольской патриархии данные старообрядческой депутации 1875 года, выдержки из которых поместил в своем докладе о. Вшивцев. Во-вторых, это мнение, высказанное одним из участников Съезда г. М.М. Мартыновым.

Итак, о первом доводе. На вопрос председателя Съезда К.Г. Рубанова: «За что же м. Амвросий был запрещен?», - о. Вшивцев процитировал отрывок из 5-ой главы своего доклада относящийся к делу. При этом, как оказалось, в одном месте доклада говорится, что «митр. Амвросию ставились в вину «разныя его злоупотребления, правонарушения, насильственные требования и грабительские поборы». В другом - утверждается, что м. Амвросию «запрещено было совершать таинства за то, что он, вопреки предписанию церкви, вместо того, чтобы отправиться в Енос приехал в Константинополь» (стр. 50 доклада)»[53]. Председатель Съезда попросил о. Вшивцева объяснить: «Что означают эти разноречивые показания вин Амвросия? Что он два раза был запрещен?». О. Вшивцев не смог ответить на этот вопрос, что и немудрено, ибо это противоречие не смогла убедительно разрешить и Константинопольская патриархия. Как мы уже говорили выше, патриархия лишь предположила, что Амвросий, вероятно, был запрещен, причем не в связи с удалением с кафедры, а в связи с приездом в Константинополь. Никаких документальных подтверждений этого предположения в патриархии не оказалось. Данное же сообщение Мельникова подтверждает и другой очевидец – делегат 4-го Всероссийского Съезда от с. Куракино Пензенской губ. Н.П. Михайлов: «было окончательно доказано, что митр. Амвросий не запрещен. По этому вопросу даже начетчик Д.К. Глухов стал в тупик. И это потому, что нечем было доказать, что митр. Амвросий был запрещен»[54].

Теперь о втором доводе, который представил Съезду его участник г. Мартынов. Не сумев документально подтвердить свою позицию, что митр. Амвросий был запрещен, г. Мартынов сделал следующее заявление: «Что же теперь скажут австрийцы, что мы признали Амвросия незапрещенным. А наши отцы еще говорили, что Амвросий запрещен. И нам так нужно постановить»[55]. Заявление г. Мартынова явно безрассудно и несправедливо, ибо ошибка кого бы то ни было, если была допущена, то должна быть непременно признана и исправлена, поскольку для нас христиан важна лишь истина, какой бы она не была, как сказано в Св. Писании: «Не противоречь истине и стыдись твоего невежества. Не стыдись исповедовать грехи твои» (Сир.4:29-30). Репутация же наших отцов оттого, что мы исправим ошибки, которые они, возможно, допустили, никак не пострадает, ибо как говорит мудрость: «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». Писание же учит нас: «Не желай говорить какую бы то ни было ложь; ибо повторение ее не послужит ко благу» (Сир.7:13). Не послужит ко благу и повторение чужих ошибок, если таковые были допущены.

Итак, мы разобрали постановление 4-го Всероссийского Съезда о признании митр. Амвросия запрещенным в священнослужении и нам оно представляется таким же неосновательным, как и постановления по этому вопросу Вольских Съездов 1890 и 1901 годов.

Г) В очередной раз данный вопрос был поднят на Освященном Соборе 1924 года в Москве. Г.Е. Лысяков, делая доклад от лица комиссии по проверке документов арх. Николы Позднева и по вопросу о его чиноприеме, сказал следующее: «Здесь был затронут другой вопрос о том, была ли Амвросию разрешена одна или несколько служб, то есть рассматривать его, как лицо незапрещенное, или запрещенное условно. Я не беру на себя ответственность решать этот вопрос так, как это может быть следовало с точки зрения канонической, но я только говорю одно, что никто не может взять на себя смелость с авторитетом сказать, что если Амвросию была разрешена одна или две службы, или даже десять, то значит ли из этого, что он не запрещен. Такую смелость на себя взять никто не может, и поэтому я говорю: мы не фиксируем того, что Амвросий был запрещен категорически в том смысле, как мы представляем себе слово «запрещен». Пусть было так, он был запрещен условно, но все равно это не дает никаких оснований признавать иерархию вполне законной и канонической»[56].

Собор счел аргументы Лысякова не достаточно убедительными для того, чтобы поставить в этом деле точку, и признал «желательным пересмотр этого вопроса»[57]. Из чего естественно следует, что Освященный Собор признал неудовлетворительными соответствующие постановления прежде бывших Съездов.

Было решено «поручить пересмотр вопроса о чиноприеме митрополита Амвросия Главному Церковному Совету»[58].

С этого момента в нашей Церкви стали создаваться комиссии по изучению Белокриницкого вопроса.

4. ВЫВОДЫ ИЗ ДОКЛАДА

1. Митрополит Амвросий в соответствии с каноническими правилами был рукоположен в архиерейский сан на Босно-Сараевскую кафедру;

2. Митр. Амвросий был противозаконно устранен с занимаемой им кафедры вследствие политического давления оккупационных турецких властей. Решение о его удалении с кафедры было принято Синодом заочно, митрополиту не было предоставлено право оправдаться от предъявленных ему обвинений (74 пр. св. Апостол; 12 пр. Карфагенского Собора);

3. Митр. Амвросий, находясь на покое в Константинополе, не состоял под запрещением в священнослужении. По согласованию с правящим архиереем (патриархом) он периодически совершал различные священнодействия в храмах Константинополя.

5. ПРЕДЛОЖЕНИЕ КОМИССИИ ПО ИССЛЕДОВАНИЮ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ УЧРЕЖДЕНИЯ БЕЛОКРИНИЦКОЙ ИЕРАРХИИ ОСВЯЩЕННОМУ СОБОРУ РУССКОЙ ДРЕВЛЕПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

1. Исходя из собранных и проанализированных комиссией соответствующих материалов, и принимая во внимание постановление Освященного Собора 1924 года о пересмотре Белокриницкого вопроса, коим была признана неудовлетворительность решений по этому вопросу принятых на бывших до этого Съездах, признать ошибочными и не имеющими силы постановления о запрещении митр. Амвросия Вольскими Съездами 1890 и 1901 годов, а также IV-м Всероссийским Съездом 1912 года.

2. Признать, что митр. Амвросий после удаления с Боснийской кафедры являлся заштатным архиереем, проживал на покое в Константинополе и не состоял под запрещением в священнослужении вплоть до своего присоединения к старообрядчеству.


[1] ПЛАТОН АФАНАЦКОВИЧ (в миру Павел; 1758 - 1867)- сербский писатель и филантроп. Родился в г. Зомбаре. Посещал гимназию и богословскую школу в Карловце, 1810 - священник, 1812 - учитель сербской школы. Овдовев в 1829, он постригся в монахи, приняв имя Платон. В 1839 рукоположен в епископа на Будимскую кафедру (Венгрия), с 1851 – на Бачской кафедре. Являлся отчасти автором, отчасти же переводчиком нескольких учебников и богословских и полемических сочинений; пожертвовал около 90000 флоринов на разные просветительные цели.

[2] Платон Афанацкович (епископ). Повесть краткая и достоверная о раскольницех, на соблазн и позор православныя нашея восточныя церкве в сия последняя времена прошибающихся. Будим, 1848г., стр. 21.

[3] ПОПОВ НИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1833 - 1891) - историк и славяновед, профессор Московского университета, архивист, член-корреспондент Петербургской АН (1883). Один из разработчиков учения славянофилов. Окончил Московский университет (1854). В 1857-59 адъюнкт Казанского университета. С 1860 преподавал в Московском университете (профессор с 1869). С 1885 управляющий Московским архивом министерства юстиции. Опубликовал ряд источников по русской истории.

[4] КАРАДЖИЧ ВУК СТЕФАНОВИЧ (1787-1864), реформатор сербского литературного языка и алфавита, отец новейшей сербской и хорватской литературы. Родился 27 октября 1787 в Тршиче (западная Сербия); получил начальное образование в школе при сельском монастыре, затем служил писарем. Он изобрел шесть букв для передачи тех звуков, для которых в старом алфавите не было букв, и исключил 18 лишних букв. Получившийся алфавит отражает фонетическую систему своего языка лучше, чем все графические системы современной Европы. Караджичем изданы сборники народных песен, сказок и пословиц, статьи по сербской этнографии; он является автором словаря и грамматики сербского языка; ему принадлежит перевод на сербский язык значительной части Библии. С 1841 г. был знаком с Н.И. Надеждиным с которым состоял в переписке по различным вопросам в том числе и касающимся старообрядчества.

[5] НАДЕЖДИН НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (1804—1856), журналист, русский литературный критик, историк, этнограф, лингвист, издатель. Родился в семье дьякона, воспитанник Московской духовной академии. Был преподавателем в рязанской духовной семинарии, потом домашним наставником в Москве. В 1831 году основал журнал "Телескоп". В 1832 - 35 годах Н., в звании ординарного профессора, читал в Московском университете теорию изящных искусств, археологию и логику. В 1836 году "Телескоп" был запрещен за "Философические письма" Чаадаева, а Н. сослан в Усть-Сысольск. В 1843-56 редактировал "Журнал Министерства внутренних дел", в котором напечатал ряд ценных трудов по географическому, этнографическому и статистическому изучению России. Вместе с тем Н. сделался при министре Л.А. Перовском своего рода экспертом по историческим и религиозно-бытовым вопросам. С конца 1848 года Н. был председательствующим в отделении этнографии географического общества. По поручению министра внутренних дел составил записку "О заграничных раскольниках" для чего в 1845 - 1846 гг. ездил за границу, в частности в Белую Криницу.

[6] Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленный В. Кельсиевым. Выпуск I. Лондон: Trubner & Co. 1860г. С. 75-137.

[7] ПАРФЕНИЙ (умер в 1868 году) - постриженик Афона, иеромонах, строитель Берлюковской пустыни (1857), потом игумен Гуслицкого Преображенского монастыря; более плодовитый, нежели даровитый полемист против старообрядчества.

[8] ГРИГОРИЙ (в миру Георгий Петрович Постников; 1784 - 1860) - доктором богословия. Сын диакона московской епархии, магистр Петербургской духовной академии, где проходил должности профессора богословских наук, инспектора и ректора. Управлял епархиями калужской, рязанской, тверской, петербургской и с 1756 - 1760 гг. - новгородской и петербургской. Специальностью митр. Григория было изучение раскола; он собирал старообрядческие рукописи и секретные отчеты министерства внутренних дел о состоянии старообрядчества. Им издано полемическое сочинение: "Истинно-древняя и истинно-православная Христова церковь" (СПб., 1854). Его записки по догматическому богословию были руководством для духовных академий.

[9] Книга митр. Григория переиздавалась несколько раз.

[10] Григорий Постников (митрополит). Истинно древняя и истинно православная Христова Церковь. М. 1874г. С. 260.

[11] Григорий Постников (митрополит). Истинно древняя и истинно православная Христова Церковь. М. 1898г. С. 241.

[12] ВАРАДИНОВ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1817 г. - 27 июля 1886 г.) - писатель, доктор права, родился в Полтавской губернии, в купеческой семье, в 1841 г. кончил курс в Дерпте по юридическому факультету, до 1845 года был преподавателем русского языка в Аренсбурге, с 1845 - 48 годы состоял при рижском генерал-губернаторе, а в 1848 г., после получения в Дерпте в 1847 г. степени доктора права, назначен был управляющим канцелярией того же генерал-губернатора. В 1849 г. и перешел на службу в Петербург в Министерство внутренних дел, где состоял чиновником особых поручений при министре, членом главного управления по делам печати (1865 - 1883) и, наконец, членом совета при министре внутренних дел (1883 - 1886). Умер в Гатчине. Из его литературных трудов важнейшим является: "История Министерства внутренних дел" в 8 томах, в которой содержится масса ценных, извлеченных из архивных дел материалов для истории внутренней жизни и быта России, и отношений правительства к старообрядчеству.

[13] Софроний Жиров был рукоположен в епископа Симбирского 3 января 1849 г., а Антоний Шутов – в архиепископа Владимирского 11 февраля 1853 г.

[14] СУББОТИН НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (1827-1905) – писатель, профессор МДА. Окончил курс в Московской духовной академии; состоял в ней профессором истории и обличения русского раскола. Автор многочисленных исторических и полемических сочинений относящихся к старообрядчеству. Издал большое число первоисточников по истории старообрядчества и новообрядческой полемики против него. Из статей и исследований Субботина далеко не все имеют научную ценность, так как имеют резко выраженную полемическую тенденцию.

[15] Н. Субботин. История Белокриницкой иерархии. М., 1874г., т. I, стр. 368 (сноска).

[16] И.П. Васильев. Краткая история старообрядческой церкви. Издание В.Г. Усова. С. 24.

[17] ТИТОВ ВЛАДИМИР ПАВЛОВИЧ (род. 1807, Москва – ум. 1891, Харьков) - дипломат и археолог, был русским послом в Константинополе и членом Государственного совета, чиновник Московского архива Министерства иностранных дел.

[18] Н.И. Субботин. История Белокриницкой иерархии. М. 1874г. С. 365-367.

[19] СТАКА СКЕНДЕРОВА - первая женщина писатель в Боснии и Герцеговине. Автор «Летописи Боснии» (1825-1856гг.). В 1858 году она открыла первую школу для девочек в городе Сараево. Первая женщина из Боснии, которою турецкий султан Абдул-Азиз удостоил посетить его с визитом. Приняла монашеский постриг в Иерусалиме. Трагически пострадала в Сараево в 1891 году.

[20] Переписка проф. Н.И. Субботина (1865-1904гг.). М., 1914г. С. 568.

[21] Н. Субботин. История Белокриницкой иерархии. М., 1874г., т. I, стр. 370 (сноска).

[22] Журнал «Братское Слово». 1876г., кН. 2. С. 205-210.

[23] СЕРАФИМ (в миру Дмитрий Александрович Александров; 1866 - 1937), митрополит, управляющий Казанской епархией (1933–37). Окончил Саратовскую духовную семинарию. С 1889 пом. миссионера Саратовской епархии, в 1890 рукоположен в дьяконы, в 1891 – в священники. С 1894 самарский епархиальный миссионер, протоиерей (1911). С 1914 епископ Кустанайский. В 1918–37 последовательно занимал Полоцко-Витебскую, Старицкую викарную, Кустанайскую, Тверскую и Ржевскую, Казанскую кафедры. С 1922 архиепископ, с 1924 митрополит. Входил во врем. Синоды, созданные патриархом Тихоном и местоблюстителем Сергием (Страгородским). В 1937 приговорен к расстрелу. Реабилитирован в 1989. Автор многочисленных полемических сочинений направленных против старообрядчества. Для достижения поставленных целей нередко прибегал к откровенным подлогам.

[24] И. К. Перетрухин. Новая грамота патр. Анфима, относящаяся к м. Амвросию. Журнал «Старообрядец». 1908г. С. 1344.

[25] Ф.Е. Мельников. Грамота патриарха Анфима. Журнал «Церковь». 1908г. №44. С . 1335-1337.

[26] Д. Варакин. Опровержение клеветы поморцев. Журнал «Церковь». 1914г. №27.

[27] Там же.

[28] И.П. Васильев. Краткая история старообрядческой церкви. Издание В.Г. Усова. С. 16.

[29] Н.И. Субботин. История Белокриницкой иерархии. М. 1874г. С. 415-416.

[30] Павел Алеппский (архидакон). Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. М., 2005г. С. 636.

[31] Н.И. Субботин. История Белокриницкой иерархии. М. 1874г. С. 416.

[32] И.П. Васильев. Краткая история старообрядческой церкви. Издание В.Г. Усова. С. 18-19.

[33] Н.И. Субботин. История Белокриницкой иерархии. М. 1874г. С. 416.

[34] Там же, С. 416.

[35] Там же, С. 417.

[36] Там же.

[37] Журнал «Братское Слово». М., 1876г. С. 218.

[38] Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленный В. Кельсиевым. Выпуск II. Лондон: Trubner & Co. 1861г. С. 294.

[39]Там же, С. 294.

[40] Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленный В. Кельсиевым. Выпуск I. Лондон: Trubner & Co. 1860г. С. 151.

[41] Журнал «Миссионерское обозрение», 1902г., стр.53

[42] Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленный В. Кельсиевым. Выпуск II. Лондон: Trubner & Co. 1861г. С. 295.

[43] Там же, С. 296-297.

[44] Постановления Вольских съездов 1890-1906гг., М., 1909г., стр. 3.

[45] Постановления Вольских съездов 1890-1906гг., М., 1909г., стр. 4-6.

[46] Журнал «Братское Слово». 1876 г., кн. 2. С. 205-210.

[47] Текст правила: «Если же некоторым из принадлежащих к клиру в каждом граде, или селе, Несторием и его сообщниками, возбранено священство за православное мудрствование: таковым мы дали право восприяти свою степень. Вообще повелеваем, чтобы единомудрствующие с православным и вселенским Собором члены клира, отнюдь никаким образом, не были подчинены отступившим, или отступающим от православия епископам».

[48] Австрийское священство. Саратов: Братство св. Креста. 1870г. С. 1.

[49] Труды 4-го Всероссийского Съезда. М.: Тип. Моск. Старообр. Книгопечатни, 1912г., стр. 28.

[50] ВШИВЦЕВ АНДРЕЙ – священник Древлеправославной Церкви. До 1909 года был иереем господствующей церкви, миссионером в Николаевском уезде Самарской губернии. Постоянно совершая миссионерские поездки, проводя дискуссии со староверами, убедился в истинности Старой Веры и в г. присоединился к Староверию. Служил в древлеправославной общине г.Николаевска Самарской губернии. Активный участник 3-го и 4-го Всероссийских Съездов древлеправославных христиан в г.Вольске в 1912 году, член Совета Всероссийского Братства Св.Николы.

[51] Свящ. А. Вшивцев. Д.К. Глухов. Доклад об Австрийской иерархии. Саратов: Электро-Типография О-ва Книгопечатников. 1912г. С. 11.

[52] Там же.

[53] Ф.Е. Мельников. На всероссийском съезде беглопоповцев. Журнал «Церковь». 1912г. №25. С. 599

[54] Журнал «Церковь», №10, 1913г. а постановления предыдущих Съездов были признаны

[55] Там же.

[56] Труды Всероссийских Соборов старообрядцев приемлющих священство от Греко-Российской церкви. Московского за 1924 год. Хвалынского за 1925 год. Устав и руководственные правила по управлению Церкви. Хвалынск. Тип. С. Хоз. Колонии. 1925г. С. 39.

[57] Там же, С. 41.

[58] Там же.

Нашли ошибку?
Дорогие читатели, если вы увидели ошибку или опечатку, помогите нам ее исправить! Выделите ошибку и нажмите одновременно клавиши «Ctrl» и «Enter». Мы узнаем о неточности и как можно скорее ее исправим.